Новые проблемы и новые приоритеты цифровой эпохи
Вартанова Е.Л.

---

Современное «богатство народов». В 1776 году родоначальник современной экономической науки шотландец Адам Смит закончил классический труд «Исследование о природе и причинах богатства народов». Систематизируя теорию экономического развития, Адам Смит сформулировал положение о богатстве страны. Страны богатеют тогда, когда производят больше, чем тратят. Этот тезис А. Смит развил и дальше, заявив, что источником богатства обязательно является труд, но не обязательно – земледельческий.

Традиционно принято считать, что современное «богатство народов» создается трудом, прежде всего, индустриальным. Но переход от четкого понятия «индустриальная экономика» к размытой и многоплановой концепции экономики «постиндустриальной» (уже не индустриальной, но какой конкретно?) заставляет искать новые критерии оценки уровня современного развития. Изменившиеся формы организации и влияния технологий на материальное производство, переход к сервисной экономике, повышение роли образования, отказ от жестких иерархических структур организации экономики в пользу горизонтальных, сетевых ¹ – это знаки новой экономической и социальной реальности, и без их учета оценка современного уровня развития невозможна.

Современное «богатство народов» формируется в значительной степени на основе использования информационных и коммуникационных технологий, на основе активного производства и использования информации. Поэтому сегодня изменяется и сама методология оценки, используемая экономистами для определения уровня экономического и даже социального развития. Не только природные ископаемые и материальное богатство, но и телекоммуникационная инфраструктура плюс информационные ресурсы составляют сегодня «богатство народов». Сфера информации оценивается по комплексу параметров, включающих в себя доступ населения и к «старым» средствам информации и коммуникации – газетам, телевизорам, телефонам, и к новым медиа – телекоммуникационной инфраструктуре, кабельным системам, компьютерам, мобильным телефонам.

Икона нового времени. Восторженные и широко распространенные утверждения о том, что интернет все больше становится универсальным символом современного прогресса, конечно, справедливы, хотя только отчасти. По сути, они отражают те чувства и ожидания аудитории, которые в течение последних лет обеспечивают ему быстрый поступательный рост. По оценкам ирландской компании Nua, в ноябре 2000 года общее количество пользователей интернета насчитывало 407,1 млн. человек. Если учесть, что в 1998 году, всего лишь три года назад, их число было почти вдвое меньшим, то не останется никаких сомнений в сохраняющихся высоких темпах роста аудитории интернета ² .

В результате технологической и экономической конвергенции, создания многочисленной и многонациональной аудитории интернет становится почти универсальным коммуникационным пространством. Здесь можно общаться, искать полезную информацию, совершать сделки, развлекаться, учиться… Многофункциональность интернета, возможность соединения в интернет-деятельности работы и отдыха, коммуникационной и деловой активности позволяют воспринимать его как прообраз высокотехнологичного и, может быть, даже более совершенного общества будущего. Правда, сегодня возможные пути развития этого общества воспринимаются по-разному. Некоторые исследователи считают, что современные высокоскоростные телекоммуникационные сети передачи информации прокладывают дорогу в информационное общество, где знания и информация становятся определяющими факторами экономического и социального развития ³ . Концепция информационного общества – и-общества (i-society, information society) обращает преимущественное внимание на социальную и гуманитарную роль информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Другой подход, концентрирующийся на важности ИКТ для современного бизнеса, на растущей коммерциализации интернета, сферы услуг и потребления, провозглашает приход электронного общества – э-общества (electronic society, e-society). Для многих авторов синонимом э-общества выступает также цифровое общество, хотя для некоторых оно представляется вершиной развития, а для других – только очередной стадией в развитии капитализма ⁴ .

Жизнь, конечно, сложнее этих схематичных крайностей, однако уже сейчас очевидно, что интернет – и как реальность, и как прообраз – дает основания для подобных прогнозов. И уже сейчас понятно, что пользователи Сети «живут» одновременно и в и-обществе, и в э-обществе. А те, кто не пользуется интернетом?…

Индикатор неравенства. Проблема неравенства в доступе к ИКТ стара как мир. Бедные и необразованные не имели возможности читать газеты, когда они только появились. Телефон, радио, телевизор первоначально приходили в дома аристократов и богатых предпринимателей, входивших в элиту общества. Доступ к средствам коммуникации и информации всегда выступал индикатором социального и экономического неравенства.

Жизнь подтверждает, что условия, необходимые рядовому пользователю для получения услуг или содержательных продуктов интернета, сегодня и есть показатели социальной справедливости. Наличие компьютеров и качественных телефонных кабелей; возможности подключения к ним из офисов и жилых квартир; использование разными секторами экономики и, в первую очередь, финансовой сферой интерактивной коммуникации; доступность знаний и услуг в цифровой форме – все это сейчас является красноречивыми показателями состояния экономики и технического прогресса современного общества.

Именно поэтому объем информации и услуг, предлагаемых глобальной Сетью, наряду с уровнем доступа к ней, становятся фокусом, который сводит воедино важнейшие параметры общественного прогресса и концентрированно отражает не только современное состояние экономики, но и уровень демократии в обществе. В число краеугольных камней будущего э-общества входит и обязательное умение пользоваться новыми технологиями. Доступ к газетам, умение их читать и понимать стали в середине XIX века своеобразными показателями грамотности формировавшегося индустриального общества. Приходящее ему на смену общество – постиндустриальное, информационное, цифровое, электронное – определение здесь не имеет принципиального значения – требует от высокопрофессионального специалиста и активного гражданина достаточного уровня медиа образования, основанного на интернет- и компьютерной грамотности ⁵ .

В сегодняшней техногенной цивилизации доступ к ИКТ – проблема комплексная и многоуровневая, решить которую невозможно, только научив людей пользоваться компьютером или подключив все офисы и жилые квартиры к интернету. Уровни доступа многочисленны и многоступенчаты, его возможные аспекты разнообразны, однако важнейшими, на наш взгляд, представляются следующие:

• физический доступ пользователей, рядовых людей к ИКТ, к самым последним по мере развития технологическим устройствам – технологический аспект. Речь идет о том, чтобы все наиболее продвинутые компьютеры, мобильные телефоны были доступны широким слоям потребителей;
• гарантированный уровень достатка, позволяющий пользователям приобретать необходимые для этого технологические устройства, оплачивать подключение к информационно-коммуникационным сетям и работу в сетях, получение услуг и содержательных продуктов – финансовый аспект;
• для тех слоев населения, которые не могут оплачивать доступ на индивидуальном уровне, необходим общественный доступ – социальный аспект;
• для широких слоев пользователей, желающих использовать новые технологии, необходим минимальный уровень навыков, следовательно, появляется еще один аспект проблемы доступа – образовательный;
• для операторов сетей, провайдеров услуг и содержания обязателен принцип честной конкуренции, гарантирующий благоприятные экономические условия на рынке;
• для производителей содержания – авторов, журналистов – принцип свободы слова и выражения мнений, который гарантирует доступ провайдеров содержания к интернету, инфраструктуре.

Перечисленные выше актуальные аспекты доступа к ИКТ характеризуют ситуацию, прежде всего, на национальном уровне, хотя всем уже очевидно, что интернет часто стирает понятие «национального». Неравномерность и неравенство в доступе к интернету и ИКТ существуют практически везде: и в развитых, и в развивающихся, и в переходных обществах.

Цифровой раскол. Понятие «digital divide» – цифрового раскола, цифрового неравенства* – было использовано президентом США Б. Клинтоном в сентябре 1999 года для иллюстрации неравного доступа к интернету разных групп населения США. С этого момента телекоммуникационная администрация США начала внимательно изучать векторы цифрового раскола с тем, чтобы предотвратить расслоение общества по линии доступа к интернету. Афро-американцы, испаноязычные граждане США, выходцы из стран Азии, жители сельских районов, молодежь и пенсионеры, безработные – все эти неблагополучные, с точки зрения доступа к ИКТ, группы находятся в сфере пристального внимания правительства США ⁶ .

Актуальность термина, использованного Б. Клинтоном применительно к США, постепенно осознается и в других странах. Информационное и электронное общество XXI века, складывающееся на наших глазах, не везде и не всем гарантирует равный доступ к интернету. Сегодня ни одно государство мира – каким бы технологически продвинутым оно ни было, включая даже США и страны Северной Европы – не может похвалиться тем, что оно преодолело социальные противоречия, вызванные бурным развитием ИКТ. Однако многие национальные проблемы теряют свою остроту на фоне глобальной цифровой несправедливости, которая все острее проявляется по мере «триумфального шествия» интернета по странам богатого Севера.

Цифровое неравенство, проявляющееся в сфере доступа к интернету, концентрированно отражает недостатки и телефонии, и информатизации, и развития мультимедиа, и производства цифрового содержания. Даже самые общие данные, характеризующие распространение интернета в глобальном масштабе, подтверждают закономерность связи между прогрессом информационных и коммуникационных технологий и экономическим развитием (см. таблицу 1).

Из картины глобального доступа к ИКТ видно, что те регионы мира, которые традиционно были более развиты в индустриальную эпоху, сохраняют свое лидерство и в цифровую эру. Очевидна также прямая связь между достаточно стабильным ростом числа пользователей в США и Канаде, Западной Европе, азиатско-тихоокеанском регионе и экономическим развитием в этих регионах. Однако за абсолютными показателями нельзя не увидеть проблем, существующих внутри даже внешне наиболее благополучных обществ. Неравенство доступа к интернету в Европе, одном из наиболее развитых континентов, есть бесспорное доказательство сосуществования технологических «Севера» и «Юга» и внутри мощных политических объединений, и внутри отдельных стран.

Интернет в Большой Европе. Пример европейского континента сегодня, вероятно, – самый яркий для иллюстрации уровней цифрового неравенства. Большая Европа – это не просто регион, где расположено более 50 стран и сосуществует множество национальностей и языков. Современную Европу характеризует:

• гуманитарное сотрудничество большинства стран континента (Совет Европы, объединяющий 41 государство);
• существенные различия в развитии регионов, различающихся по географическому признаку, – Западная Европа, Северная Европа, Южная Европа, Центральная и Восточная Европа;
• наличие различных формальных и неформальных политических объединений – Европейский Союз, Северный Союз, страны Вышеградского соглашения, страны СНГ;
• сосуществование экономически богатого и технологически развитого Севера (Европейский Союз) с бедным Югом (например, с постсоциалистическими Албанией, Румынией, Молдавией).

Описание европейских противоречий можно продолжать и далее – по религиозным, лингвистическим, культурным, бытовым показателям. Поэтому представляется, что «показательность» Большой Европы для проблемы цифрового раскола не требует дальнейших доказательств. Очевидно, что доступ европейцев к интернету может рассматриваться сегодня как один из ключевых параметров сравнения.

Состояние интернета в целом определяется, как известно, по ряду параметров – количеству национальных магистральных сетей, разнообразию услуг и невысокому уровню цен провайдеров, числом хостов, защищенных серверов и т.д. Однако для характеристики цифрового раскола в обществе наиболее показательным все-таки остается уровень доступа к интернету рядовыми пользователями, сопоставимый с возможностями доступа к другим каналам информации.

Выбор европейских стран для сравнения объясняется их «типичностью» для своей подгруппы. Швеция в последний год стала лидером в Европе, имея самый высокий уровень подключений к интернету. Однако вместе с ней подгруппу наиболее развитых в сфере ИКТ стран образуют и другие страны Северной Европы, где аналогичный показатель весьма близок шведскому. Швеция – типичный пример «развитого Севера» внутри Европейского Союза, последовательно воплощающего в жизнь планы построения информационного общества. В группу таких стран вместе с северными входят и другие богатые государства ЕС – Нидерланды, Великобритания, Германия, Франция. Несмотря на то, что количество подключений к интернету на 1000 чел. внутри этих стран несколько различается, их показатели сравнительно близки и подтверждают экономическое и технологическое первенство развитых европейских держав.

Пример Греции, самой бедной из богатых стран Европы, показывает, что постсоциалистические страны Центральной и Восточной Европы находятся в переходной группе от информационно богатых к информационно бедным странам. В сущности, это утверждение полностью совпадает со статистическими данными, характеризующими состояние экономики наиболее развитой части постсоциалистического пространства Европы. Поразительный пример Эстонии, опередившей по уровню доступа к интернету даже самые развитые постсоциалистические страны Европы, вовсе не опровергает общие предположения. Эстония, находящаяся под значительным влиянием политики создания информационного общества в Финляндии и на Севере Европы в целом, воплощает концепцию развития и-общества в жизнь «с противоположной стороны». Здесь интернет является не конечным результатом экономического и технологического прогресса, а рассматривается национальной политической элитой в качестве стимула, средства, формы осуществления такого прогресса.

Российская «интернет-горячка». В Россию интернет пришел не менее, а даже более стремительно, чем это случилось в других странах. Уже ранние исследования российской интернет-аудитории показали большой энтузиазм россиян в восприятии интернета. Так, в 1997 г. только 2% москвичей, участвовавших в одном из первых мониторингов пользователей Сети, высказали негативное отношение к ней ⁷ .

Многие исследователи говорят о том, что в России уже сформировался новый тип социального сообщества – пользователи интернета ⁸ . Его основу составляют молодые мужчины в возрасте от 18 до 35 лет, с высшим образованием, представляющие, прежде всего, сферу частного бизнеса, государственного управления и СМИ. Четверть этого сообщества составляют женщины. Значительная часть пользователей живет в двух столичных мегаполисах – Москве и Санкт-Петербурге, однако последние несколько лет демонстрируют стойкую тенденцию к географическому «выравниванию» населения: максимальный прирост пользователей дали жители областных центров Сибири, Поволжья, Центральной части России ⁹ .

Российские пользователи интернета подключаются к сети, главным образом, с места работы. Этим объясняются, например, временные пики подключения москвичей: они приходятся на 9.00 – 10.00 и на 15.00 – 16.00. Именно в это время сотрудники начинают первую и вторую половины рабочего дня, просматривая, прежде всего, новостные сайты Рунета ¹⁰ . Пик всплеска интереса российского бизнеса к интернету приходится на 1999–2000 годы, когда множество проектов получили рекордное финансирование. Аудитория Рунета проявляет разносторонние интересы в Сети – от получения научной и общественно-политической информации до проведения свободного времени и развлечения¹¹ .

Одним словом, российские пользователи восприняли интернет с энтузиазмом. С не меньшим энтузиазмом восприняла интернет и политическая элита общества, которая, однако, неоднократно использовала сеть для ловких предвыборных маневров и оказания двухступенчатого влияния на электорат:

• сначала напрямую на интеллектуальную элиту, в большинстве своем состоящую из активных пользователей;
• и, через нее, опосредованно – на общественное мнение широкой аудитории, не имеющей доступа к Сети ¹² .

И все же реальное влияние интернета на российскую жизнь нельзя признать значительным. Максимальное число пользователей – 9,2 млн. – подключались к сети хотя бы раз в жизни, и именно это число учитывается большинством социологических служб при подсчете российских пользователей интернета. По существу же объем аудитории значительно меньше: среднее количество более или менее регулярных пользователей составляет не более 3,5 млн. (2,4% всего населения). Реально же активное ядро российских пользователей несравнимо меньше – 900 000 чел., что составляет всего лишь 0,6 % населения.

Положение России в общеевропейском контексте неутешительно, несмотря на два положительных обстоятельства. Во-первых, темпы роста числа подключений к интернету в России опережают динамику развития Сети в ведущих западноевропейских странах (см. таблицу 2). Это объясняется и повышенным интересом россиян к современной коммуникационной среде, и тем, что к массовому пользователю в России интернет пришел несколько позже, чем в более благополучных странах Европы. Во-вторых, по сравнению с другими странами постсоветского пространства, за исключением стран Балтии (21,59 % населения Эстонии и 9,73% Латвии он-лайн), использование интернета россиянами также находится на более высоком уровне¹³ .

По сравнению со странами с переходной экономикой Россия имеет самую большую сеть интернет-хостов, однако по количеству хостов на 1000 жителей отечественный показатель в 10 раз ниже аналогичных показателей стран Западной Европы. В России, как мы видели выше, доступ к интернету имеет 6,5% населения (правда, не следует забывать, что речь идет о потенциальном доступе, поскольку активная часть аудитории значительно меньше). Россия, несомненно, опережает и Молдавию, и Армению, и Грузию, и независимые государства Средней Азии, имеющие уровень доступа менее одного процента населения. Но может ли это хоть кого-то успокоить, если в наиболее интернетизированной стране Европы – Исландии – в октябре 2000 года доступ к Сети имели 52,11% населения? Не следует забывать, что уровень телекоммуникационной инфраструктуры в нашей стране в принципе не позволяет радикально улучшить ситуацию: телеплотность в России составляет 200 телефонов на 1000 жителей, а в Швеции – 682, в США – 640 ¹⁴ .

Что делать? Быть чуть богаче наиболее бедных, уповать на то, что технологический прогресс сам решит проблемы, прикрываться трудностями экономического характера – невозможно. Осознание важности развития ИКТ может стать только первым шагом в формулировании новых российских приоритетов. Практика технологически продвинутых стран и регионов мира – Северной Америки, Европейского Союза, «молодых тигров» азиатско-тихоокеанского региона доказывает, что только выработка национальной телекоммуникационной политики может исправить технологическое отставание и пойти по пути преодоления цифрового разрыва.

Современный информационно-телекоммуникационный сектор в экономике России отличается значительной неравномерностью. В стране заложены основы инфраструктуры, необходимой в условиях перехода к информационному обществу – действующая система спутниковой связи, значительный интеллектуальный потенциал исследователей и создателей как программного обеспечения, так и необходимого технического оборудования. Российский рынок телекоммуникаций, информационных услуг и содержания бурно развивается, растет число компьютеров в офисах, частном пользовании. Все еще сохраняющийся достаточно высокий уровень образования, во всяком случае, в административных и индустриальных центрах, гарантирует возможности широкого использования и применения новых технологий в российской экономике. Российский частный бизнес (банковская сфера, сфера услуг) выступает активной силой развития ИКТ. С другой стороны, государственный сектор также открыт новым веяниям, широко используя ИКТ в практике исполнительной и законодательной власти. Формируются законодательная база и государственные структуры, способствующие процессам перехода к информационному обществу.

Однако наряду с позитивными моментами, характеризующими состояние ИКТ в России, существуют большие трудности, тормозящие быструю эволюцию этой сферы. К ним относятся низкий жизненный уровень населения, слабость технологической инфраструктуры, особенно в провинции (невысокий уровень телефонизации и насыщенности кабельными системами, малая пропускная способность кабеля).

Российское государство в последние годы уделяет все больше внимания развитию этой области. После одобрения Президентом в 1995 году «Концепции построения и развития российского информационного пространства и государственных информационных ресурсов» многие министерства и ведомства страны приняли собственные программы, нацеленные на развитие ИКТ. Так, в рамках Министерства образования действуют межвузовские программы, которые предусматривают развитие новых технологий. Миннауки направляет значительные средства на создание Федеральных центров высоких технологий, которые напрямую поддерживают региональные инновационные программы, основанные на использовании ИКТ. Совместный проект Министерства науки, Министерства культуры, Министерства образования, Российской Академии наук, Министерства обороны предусматривает создание единой электронной библиотеки. ВИНИТИ реализует всероссийский проект создания 200 центров информатики, причем значительная часть подобных центров уже создана и действует.

Наряду с попытками развивать современную ИКТ-инфраструктуру в рамках конкретных федеральных ведомств, существуют и региональные проекты того же характера. Так, например, столичное Правительство и городские власти в целом в последние годы много внимания уделяют проблеме перехода Москвы к информационному обществу: утверждена Концепция движения Москвы к информационному обществу, принято решение о разработке на ее базе Комплексной программы*. В рамках этого направления предусматривается как развитие городской информационной инфраструктуры, так и предоставление новых информационных услуг населению. Особое внимание здесь уделяется сфере образования, в первую очередь, среднего (планируется информатизация школ, подключение их к интернету). Московское правительство опирается на уже принятую во многих странах Европы схему сотрудничества с частным бизнесом, который выступает главным инвестором программы тогда, когда сами московские власти создают благоприятный и стимулирующий развитие законодательный климат ¹⁵ .

Существующие проекты имеют большое значение, но их отличают, с одной стороны, ведомственный и, с другой, региональный подходы. В настоящее время российское государство вступает в новый этап формирования политики в сфере информации и телекоммуникации. Этот этап характеризуется комплексностью подхода, попыткой выработать общенациональные приоритеты, соединив уже имеющиеся достижения и проекты на ведомственных и региональных уровнях. Речь идет об одобренной в декабре 1998 года комитетами Государственной Думы и Постоянной Палатой по государственной информационной политике «Концепции государственной информационной политики». В этом документе впервые в практике российской государственной власти поставлена задача построения в России информационного общества.

«Концепция государственной информационной политики» интегрирует политику в области СМИ, уделяя ей особое место в процессе построения информационного общества. Во время будущей реализации этой масштабной задачи Концепция выделяет три класса ключевых проблем, а именно:

• развитие технологического базиса информационного общества;
• развитие информационного взаимодействия с другими странами при одновременном обеспечении национальной безопасности;
• создание благоприятных социально-экономических и культурных предпосылок перехода России к информационному обществу ¹⁶ .

Несмотря на то, что документ отмечает существование многочисленных и довольно сложных проблем, препятствующих быстрому созданию в России информационного общества, важность постановки этой задачи трудно переоценить. Политическая элита России, определив в Концепции глобальные приоритеты, сумела выразить и позитивные устремления многих российских ученых, и недолгий, но уже значительный опыт молодого российского бизнеса, и естественные устремления молодежи России.

В мае 1999 года Государственный комитет РФ по связи и информатизации одобрил «Концепцию формирования информационного общества в России», что также стало принципиально важным шагом для российской политики и экономики. Несмотря на то, что этот документ имеет ведомственный характер, его значение перерастает рамки только одного министерства. Концепция предлагает российский путь перехода к информационному обществу, основанный на национальных приоритетах, включающих в себя:

• информатизацию всей системы общего и специального образования;
• формирование и развитие национальной индустрии информационных и коммуникационных услуг;
• обеспечение сферы информационных услуг духовным содержанием, отвечающим русским культурно-историческим традициям.

Постановка этих масштабных, но чрезвычайно актуальных задач свидетельствует о понимании российским государством ключевых моментов современного развития. Следует подчеркнуть, что хотя эти задачи определены Концепцией 1999 года как специфически национальные, они в той или иной степени присутствуют практически во всех политических программах перехода к информационному обществу стран Западной Европы и Юго-Восточной Азии. Российский путь, учитывающий национальную специфику, находится, тем не менее, в русле общего глобального развития.

Доктрина информационной безопасности Российской Федерации, утвержденная президентом В.В. Путиным в сентябре 2000 года, исходит из широкого понимания национальных интересов России в информационной сфере. Правда, с точки зрения построения информационного общества Доктрина не развивает конкретные предложения Концепции 1999 года, уделяя особое внимание возникающим в информационной сфере опасностям и возможностям их преодоления. Однако общие положения Доктрины, касающиеся сферы коммуникационной политики, исходят из тех же предпосылок, что и прежние документы. Одной из четырех составляющих национальных интересов Российской Федерации признается «развитие современных информационных технологий, отечественной индустрии информации, в том числе индустрии средств информатизации, телекоммуникации и связи» ¹⁷ .

Первая неделя июля 2001 года принесла обнадеживающую информацию: Правительство России одобрило проекты федеральных целевых программ «Электронная Россия на 2002–2010 гг.» и «Развитие единой информационной образовательной среды на 2001–2005 гг.». Единый пакет, в который правительство увязало эти программы, является логичным отражением новых российских приоритетов – ключевой роли сферы инфокоммуникаций в создании гражданского общества, диалога власти с гражданами и огромной роли образования. «Электронная Россия» направлена не на привлечение в Россию зарубежных передовых информационных технологий – они в нашей стране уже имеются. Ее главный фокус – на доступности этих технологий широким слоям населения. Так, правительство считает, что реализация «Электронной России» позволит связать с внешним миром тысячи небольших деревень и поселков, в которых подчас нет даже обычной телефонной связи ¹⁸ .

Масштабная программа имеет определенную российскую специфику. Основной движущей силой реализации программы станет, видимо, государство, которое пока не предусматривает активного участия в этом процессе российского бизнеса. Средства для реализации программы выделяются, главным образом, из бюджетов – 50% из федерального, 30% – из регионального. Около 20% финансирования предполагается привлечь за счет внебюджетных источников.

Конечно, федеральные целевые программы – очевидный запланированный шаг вперед, но все-таки остается открытым вопрос: осуществится ли он в желаемом объеме и может ли сегодня, в условиях рынка, государство в одиночку справиться со столь масштабной задачей?

Что нужно России из западного опыта? Очевидно, что не все из успешного опыта технологически продвинутых стран может быть применено в России. И все-таки, если попытаться выделить универсальную «формулу успеха» в области развития информационного и электронного общества, то, очевидно, что во многих национальных контекстах несколько слагаемых неизменны. Это: государство, частный бизнес и пользователи ¹⁹ . Однако у каждого «действующего лица» своя роль:

• государство определяет законодательные рамки деятельности рынка и формулирует социальные приоритеты по преодолению цифрового раскола;
• частный капитал выступает главным источником инвестиций в телекоммуникационную инфраструктуру, в производство оборудования (hard-ware), а также программного обеспечения и контента (soft-ware);
• сфера образования, негосударственные организации и объединения активных пользователей реализуют принцип универсального доступа к интернету.

«Стартовая ситуация» во многих странах Европы и Азии была похожей даже в совсем недавнем прошлом. Выбор новых социальных приоритетов (либерализация телекоммуникационного сектора и универсальный доступ) и оптимальной схемы решения (в различной степени использующей поддержку и развитие конкуренции на телекоммуникационном рынке) помогли многим государствам мира стимулировать развитие информационно-коммуникационных технологий, интернета, а через эту меру – и развитие экономики в целом. Должна ли Россия, выбирая сегодня стратегию развития на будущее, рассчитывать только на усилия государства, или следует также активно вовлекать в строительство «электронного завтра» частный сектор, негосударственные организации, энтузиастов цифрового пространства?

Ссылки

¹ См, например: В. Иноземцев. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире. В кн.: Новая постиндустриальная волна на Западе. / Под ред. В.Л. Иноземцева. // М., 1999. – С. 3-67; Castells M. The Information Age. Economy, Society and Culture. Volume I. The Rise of the Network Society. // Blackwell, 1996.
² http://www.nua.ei/surveys/how_many_online/index/html
³ Porat M. The Information Economy: Definition And Measurement. // Washington. – 1977; Masuda J. The Information Society as Post-Industrial Society. Wolrd Future Society. – 1981.
⁴ Самым известным «глашатаем» электронного общества потребления, как известно, выступает Билл Гейтс (Дорога в будущее. // М. – 1996; Бизнес со скоростью мысли. Как добиться успеха в информационную эру. // М. – 2001). Его работы тесно связаны с известной работой Negroponte N. Being Digital. // New York. – 1995. На негативные моменты э-общества потребления обращают внимание: Schiller D. Digital capitalism. Networking the Global Market System. The MIT Press. // Cambridge, London. – 1999; Shapiro A. The Control Revolution. // New York. – 1999; Webster F. Theories of Information Society. // London. – 1997.
⁵ О новых требованиях, предъявляемых ИКТ к аудитории, см., например: Павликова М. М. Сколько лет «новой журналистике»? // Вестник Московского университета. Серия Журналистика. // М. – 2000. – № 5.
* В российской терминологии в равной степени используется еще один перевод данного понятия – информационное неравенство (примечание редактора).
⁶ www.ntia.doc.gov
⁷ Войскунский А.Е., Бабанин Л.Н., Арестова О.Н. Социальная и демографическая динамика сообщества русскоязычных пользователей компьютерных сетей. В кн.: Гуманитарные исследования в Интернете / Под ред. А.Е. Войскунского // Москва. – 2000. – С. 150.
⁸ Садовничий В.А., Васенин В.А., Мокроусов А.А., Тутубалин А.В. Российский Интернет в цифрах и фактах. // М. – 1999.
⁹ Часть важнейших данных обстоятельного исследования российского интернета опубликована 5 сентября 2000 года газетой «Ведомости», исследование также можно найти на: www.monitoring.ru и во многих других источниках интернета.
¹⁰ Ведомости. – 2000. – 15 сентября.
¹¹ Войскунский А.Е., Бабанин Л.Н., Арестова О.Н. Социальная и демографическая динамика сообщества русскоязычных пользователей компьютерных сетей. В кн.: Гуманитарные исследования в Интернете / Под ред. А.Е. Войскунского // Москва. – 2000. –
С. 175-177. Источников подобной информации очень много, данная ссылка сделана на вполне типичную публикацию, хотя ею, конечно, источники не ограничиваются.
¹² Система средств массовой информации России / Под ред. Я.Н.Засурского // М. – 2001. – С. 237.
¹³ Развитие инфраструктуры интернета в странах с переходной экономикой. Европейская экономическая комиссия; Организация Объединенных наций // Нью-Йорк, Женева. – 2000. – С.55-73.
¹⁴ Там же.
¹⁵ См.: Ершова Т.В., Орлов С.В., Хохлов Ю.Е. Концепция движения Москвы к информационному обществу // Информационное общество. – 2000. – № 1. – С. 27-31.
¹⁶ См.: Концепция государственной информационной политики // Москва. – 1999. – С. 39-44.
* Концепция движения Москвы к информационнуму обществу утверждена распоряжением Мэра Москвы 20 июля 2001 года и публикуется в данном номере, с. 5-48 (примечание редактора).
¹⁷ Доктрина информационной безопасности Российской Федерации // Информационное общество. – 2000. – № 3. – С.4.
¹⁸ http://www.strana.ru/stories/2001/05/25/990777053/994342723html
¹⁹ См., например: Building the Information Society for Us All. First Reflections of the High Level Group of Experts. // Brussels. – 1996.

---

Вартанова Елена Леонидована - профессор факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор филологических наук, директор Центра финско-российских исследований журналистики, массовых коммуникаций и культуры

---

&copy Информационное общество, 2001, вып. 3, с. 50 - 56.